Проекты в сфере ядерной медицины

В ходе пресс-конференции участники рассказали о современном состоянии ядерной медицины в Беларуси и областях ее применения. Проинформировали о новейших методиках лечения онкологических и других заболеваний, совместных международных, в том числе российско-белорусских, проектах в сфере ядерной медицины. Эксперты обсудили новые возможности в области ядерной медицины в Беларуси, связанные с потенциалом планируемого Центра ядерной науки и технологий на базе Национальной академии наук Беларуси.

Корр. БЕЛТА: Охарактеризуйте, пожалуйста, современное состояние ядерной медицины в Беларуси?

Валерий Синайко:

Прежде чем перейти к обсуждению проблем и перспектив развития ядерной медицины, приведу несколько формулировок, поскольку не все знакомы с этим понятием. Во-первых, ядерная медицина - это раздел клинической медицины, который для диагностики и лечения различных патологий использует радионуклидные фармацевтические препараты. Стандартное сокращение радиофармпрепараты или РФП. В последнее время они получили еще одно название радиофармацевтические лекарственные средства. Поскольку эти молекулы или препараты в своей основе имеют какой-либо радионуклид, для их производства используются две основных базы. Первая часть этих радионкулидов производится на ядерных реакторах, вторая - на циклотронах.

С первой частью радионуклидов работают отделения ядерной медицины в Беларуси. С радионуклидами, производящимися на циклотронах, - наш Республиканский центр позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ-центр) и ПЭТ-КТ-сканеры, которые установлены в Минском городском онкологическом клиническом центре.

Сделаю акцент на развитии гибридного метода позитронно-эмиссионной томографии, совмещенной с компьютерной томографией (ПЭТ-КТ). Сама позитронно-эмиссионная томография развивается с конца 60-начала 70-х гг. Но первый ПЭТ-КТ-сканер введен в действие для клинического применения только в 2001 году. Это технология уже XXI века. В основном ПЭТ-КТ-диагностика используется в лечении онкологических патологий. Кроме этого, она применяется в области кардиологических исследований, нейрологии и нейрохирургии. Во всех этих направлениях работы задействована наша служба ПЭТ-КТ-диагностики. Потребности в ней постоянно возрастают. За последние 5 лет количество ежегодно обследуемых пациентов выросло в 2 раза - в прошлом году их число превысило 8,5 тыс. В общей сложности на сегодняшний день мы имеем опыт обследования более 40 тыс. пациентов.

Дальнейшие перспективы напрямую связаны с возможностью синтеза новых РФП и создания на их основе новых молекул. В идеале, если бы имели молекулу, которая встраивалась в обмен веществ только определенного органа или ткани, мы бы практически подошли к решению по персонификации лечения пациентов.

Корр. БЕЛТА: Какие виды радионуклидной терапии используются сегодня белорусскими медиками?

Дмитрий Клименко:

Добавлю несколько цифр по диагностике. В Беларуси есть диагностические подразделения в лечебных подразделениях каждой области, а в некоторых даже в нескольких лечебных учреждениях. Всего в нашей стране 21 изотопная лаборатория. Есть ПЭТ-центр, о котором уже говорилось, и два радиологических отделения, в Гомеле и Минске - они занимаются терапевтическими мероприятиями с использованием открытых изотопов.

Что касается терапии, то в Беларуси используются 3 ее вида. Первая - радиотерапия диффузного токсического зоба. За 2021 год это лечение прошло 96 пациентов. Вторая - радиотерапия высокодифференцированного рака щитовидной железы. С ее помощью за год мы лечим порядка 2,5 тыс. пациентов, и только за 2021 год - 2546 человек. Третья - паллиативная терапия костных метастазов онкопациентов стронцием. В год такие мероприятия проходят от 50 до 100 человек.

Корр. БЕЛТА: Какие глобальные тренды развития радиофармпрепаратов сегодня существуют?

Юлия Курашвили:

Всем известно, что ядерная медицина - это раздел медицинской радиологии. И как сказал Валерий Синайко, она связана с применением РФП как с целью диагностики, так и с целью визуализации, и с целью лечения. Чтобы эти технологии развивались и в глобальном масштабе, и для обеспечения процедур, необходимы три основные составляющие. Это РФП и оборудование, которое их производит. В первую очередь - клинические сканеры, которые мы используем для проведения процедур визуализации и лечения. И, конечно же, качественные информационные решения.

Если говорить о современном статусе радиофармацевтики, следует назвать три основных тренда, которые следовали один за другим. Первый - таргетные препараты, когда мы к конкретным рецепторам подбираем векторную молекулу и на ее основе разрабатываем РФП. Второй тренд - использование тераностического РФП, когда у нас есть таргетная, векторная молекула и радионуклид, который имеет так называемые комбинированные радионуклиды с разными типами излучения. С коротким, благодаря которому мы воздействуем на зону интереса, и с длинным. Таким образом, мы можем в режиме реального времени видеть и контролировать ход процедуры или ход изучаемого процесса. Эти два тренда определили третий - централизованные радиофармацевтические производства взамен локально-госпитальных. Здесь поясню. Если мы посмотрим на историю развития радиофармацевтики, а она насчитывает 60-70 лет, увидим, что до начала 2000-х гг. ее возможности были ограничены, при существовавшем понимании перспектив РФП и технологий ядерной медицины. Сначала мы могли визуализировать орган, потом - визуализировать функцию, но в плане лечения использовался более узкий спектр - лечили щитовидную железу (поскольку йод - таргетный радионуклид для этого органа) и проводили обезболивание метастазов.

В последние 20 лет мы наблюдаем тренд как на развитие аппаратной базы, так и фармакологии. Движение идет по пути создания гибридных решений: гибридные сканеры, гибридные молекулы, когда мы соединяем их с антителами, антигенами и другими биологически активными молекулами: пептидами и фрагментами. У нас появились новые, уникальные возможности такого прецизионного, таргетного решения с одновременной визуализацией процесса.

С одной стороны, путь по созданию гибридных молекул открыл перед нами уникальные, неограниченные возможности в ведении клиницистами пациентов, которых мы еще вчера называли неперспективными, инкурабельными. Сегодня мы получили возможности лечения этих больных. И это не только пациенты с метастатическим формами злокачественных заболеваний, но и других социально-значимых болезней: системных, нейродегенеративных заболеваний, атеросклероза, воспалительных процессов.

А с другой, по причине того, что молекулы РФП очень сложные и процессы их изготовления и производства тоже очень сложные, проблема доступности РФП стала еще более актуальной. Необходимы серьезные вложения. В первую очередь лечебные учреждения должны вкладываться в инфраструктуру, с помощью которой производятся РФП. Но, кроме этого, нужно расширять и клиническую составляющую: новые помещения для оборудования, новые сканеры.

Сегодня наиболее оптимальное третье решение, которое появилось благодаря таргетности свойств РФП - переход от локальных, госпитальных радиофармаптек к централизованным производствам и создание единого по всем стандартам производства. Такое решение позволяет оптимизировать расходы. Это тоже дорого, но перспективнее, чем создание производства в каждом лечебном заведении.

Наша компания предлагает создание таких радиофармацевтических производств, которые могут включать собственные циклотронные комплексы, исследовательские реакторы. Одно из ключевых направлений - производство радиоизотопной продукции, радиофармацевтической продукции медицинского назначения. Еще одно решение, которое мы предлагаем, - единая информационная система, включающая аппаратные и собственные программные решения, которые обеспечивают радиационную защиту и персонала, и пациентов, - сервис-системы Health Rad Risk, в основе работы которых международные стандарты и алгоритмы оценки радиационных рисков.

Корр. БЕЛТА: Когда в Беларуси снова заработает свой исследовательский ядерный реактор?

Михаил Жемжуров:

Конечно, Объединенный институт энергетических и ядерных исследований - Сосны" - это не та структура, которая сегодня занимается вопросами ядерной медицины. Я представляю организацию, которая может принять участие в возможном производстве изотопов. Этой проблемой как в научном, так и в практическом аспектах (вплоть до медвнедрений) мы занимаемся давно. Первые наши компетенции получены еще в середине 80-х гг. прошлого века. Тогда в СССР впервые начали работать с изотопом технеций-99, который сильно востребован в медицинской диагностике заболеваний. Была создана программа СССР по ядерной медицине, к которой подключились различные республики, в том числе и Беларусь. У нас был исследовательский реактор ИРТ-2000, потом он был модернизирован и появился более мощный 5000-й. Тогда у нас имелись отличные возможности. Мы включились в работу, получили ряд компетенций, которые сохранены и сегодня. Еще работают специалисты, которые помнят используемые технологии, поэтому сегодня мы можем обучать молодежь.

В те годы мы пошли по интересному пути, реализовали свои разработки. Для справки, технеций, который живет 6 часов, может быть произведен как изотоп из молибдена в результате распада. За 6 часов он должен быть введен в организм пациента для диагностики. Но получить осколочный изотоп в Беларуси по тем временам было очень сложной задачей для радиохимии. И мы начали получать стабильный изотоп молибдена-98, помещали его в канал реактора, облучали серьезным потоком нейтронов. Из получившегося облученного порошка выделяли раствор технеция-99m и уже этот раствор развозили по больницам. Если конкретно - поставляли во вторую городскую клиническую больницу Минска несколько граммов раствора, хотя его много и не требовалось. Для внутреннего потребления этого количества хватало. Работа продвигалась активно, мы освоили все технологии. У нас были и оригинальные методики, и оригинальное оборудование для производства технеция-99m. Потом из-за распада СССР реактор остановился, хотя мы продолжали работы. Облучали стабильный молибден на Игналинской АЭС, в Киеве, в Обнинске и оперативно привозили в Беларусь. Но потом и эти возможности исчезли.

Сейчас мы прорабатываем вопрос создания ядерного центра с многофункциональным исследовательским реактором. Проработка идет давно. С 2015 года ведутся переговоры с "Росатомом". Кажется, почему так долго? Ведь исследовательский реактор - это несложно, проекты его создания существуют достаточно давно. Поэтому основное, что нам требуется, - оболочка - комплексы, которые будут окружать установку. В целом на текущий момент проработано задание по созданию Центра ядерных исследований. Он будет состоять из восьми комплексов и участков, два из которых медицинского назначения. Первый - радиохимический комплекс для производства изотопов как для диагностики, так и для терапии. Там будет осуществляться переработка изотопной продукции, которая на выходе станет давать РФП. Второй - участок радиационной стерилизации и для медицинских изделий, и для пищевых продуктов. Что касается последнего направления, то уже сейчас у нас работает мощная универсальная гамма-установка, которая серьезно загружена. Мы облучаем продукцию различного назначения, в том числе медицинского.

Но мощность планируемого радиохимического комплекса в значительной степени должна зависеть не от того, в чем сегодня нуждается ядерная медицина. Необходимо подходить к этому вопросу стратегически - ответить на вопрос: какие изотопы будут востребованы через десять, а, может быть, и через десятки лет? Уже на этапе планирования мы должны заложить возможность развития комплекса. Поэтому важно предусмотреть в составе комплекса оборудование и аппаратуру, которые понадобятся нам не только сегодня, но и завтра. Так, в Боливии устанавливают циклотрон, не производя изотопы, хотя у них радиохимическая лаборатория на базе циклотрона. А в Сколково действуют циклотроны мощностью в 30 МэВ, там их используют в том числе и в медицинских целях. У каждой страны свой подход.

Еще один серьезный вопрос: нужно ли Беларуси, чтобы рядом с реактором располагался Центр ядерной медицины как лечебное заведение? Длительность работы по созданию реактора во многом зависит от ответов на все эти вопросы. Но уже сейчас готовится межправительственное соглашение между Беларусью и Россией, где все моменты должны быть предусмотрены. В первую очередь должны быть отражены запросы наших медиков на перспективу.

Корр. БЕЛТА: Какие перспективы для медицины открыло использование исследовательского ядерного реактора в Томском политехническом университете?

Евгений Нестеров:

Расскажу о реакторе. Он подведомственен Минобрнауки РФ и занимает площадь в 94 га. Срок его эксплуатации продлен до 2035 года. Мощность 6 МВТ. Есть несколько вертикальных и горизонтальных каналов. Плотность потока в центральных каналах позволяет нарабатывать большинство медицинских изотопов. Мы также занимаемся образовательной деятельностью, есть несколько бакалавриатских и магистерских программ, в частности - для предприятий "Росатома". Ведется научная деятельность в сфере так называемого реакторного материаловедения, в основном по ядерному легированию кремния. Радиационным контролем занимается Лаборатория радиационного контроля, аккредитованная в системе Росаккредитации.

Что касается медицины, мы работаем как над технологиями получения новых диагностических и терапевтических РФП, так и над технологиями получения самих изотопов медицинского назначения. Новейшее направление - разработка технологии нейтрон-захватной терапии для лечения онкологических заболеваний. Как говорил Михаил Жемжуров, в Беларуси существовало подобное производство. Наше производство экстракционного технеция существует на протяжении более 30 лет. Мы поставляем его в Томск и в ближайшие к нам Кемерово и Новосибирск, которые находятся в радиусе 200-300 км. Объемы поставок зависят от запросов медиков. У нас есть все разрешительные документы на данную технологию, и могу сказать, что медики довольны, что им приходит не генератор технеция, а именно готовые флакончики и можно обследовать большое количество пациентов. Но это только одно из действующих направлений. Также у нас функционирует производство генераторов технеция на активационном молибдене - мы облучаем молибден-98 и получаем молибден-99. Заряжаем генераторы, которые могут поставляться на большие расстояния. Эти технологии защищены несколькими патентами.

Третье направление - производство микроисточников радиоактивного излучения на основе радионуклида иттрия-90 совместно с компанией "Бебиг". Мы облучаем иттрий-алюмосиликатные микрошарики, в процессе чего иттрий-89 переходит в иттрий-90, который является чистым бета-излучателем. Затем эти микрошарики путем радиоэмболизации доставляются в печеночную артерию и с их помощью лечится рак печени. Насколько я понимаю, при запущенных случаях заболевания это наиболее эффективное средство. Оно используется в течение уже трех лет. Пролечено несколько пациентов, самый первый из которых до сих пор жив и неплохо себя чувствует.

Серьезное направление нашей работы - разработка новых диагностических и терапевтических РФП. По ним очень тесная кооперация с медиками: НИИ кардиологи, НИИ онкологи, Сибирским государственным медицинским университетом и Томским онкодиспансером. Они ставят перед нами задачи: нужен препарат для диагностики или терапии определенного заболевания. И наши сотрудники - химики и физики - совместно с медиками решают эти задачи. Так разработано несколько инновационных РФП. Из них порядка 15 прошли доклинические испытания, сейчас пытаемся выйти на клинические. Самый успешный - наноколлоид с технецием-99м для выявления сторожевых лимфатических узлов. Разработан уникальный препарат 1-тио-D-глюкоза, который создавался как аналог фтордезоксиглюкозы (ФДГ) с фтором-18, но сейчас мы обнаружили несколько иные его свойства. 1-тио-D-глюкоза даже при диагностике рака головного мозга показывает себя в разы лучше, чем ФДГ. Еще несколько препаратов сейчас выходят на клиническую стадию, и мы надеемся, что зарегистрируем их.

Что касается разработки технологии производства радионуклидов медицинского назначения, могу назвать лютеций-177, который сегодня является самым интересным для медиков бета-излучателем. У нас поставлена технология его получения из иттербия-176. Еще одна существующая технология (по которой уже ведутся поставки) - раствор ортофосфорной кислоты с фосфором-32 и фосфором-33. Это те препараты, по которым создано реально действующее производство и происходят поставки. По другим альфа- и бета-излучателям мы пытаемся поставить технологии. Что касается нейтронозахватной терапии (НЗТ), у нас смонтирован канал, но есть проблемы с наличием бора. Поэтому мы стараемся искать другие препараты для проведения НЗТ.

Все разрешительные документы у нас имеются. Есть отдел контроля качества для функционирования и легализации технологий. Есть лицензии Роспотребнадзора, Ростехнадзора, Минпромторга, есть сертификаты по ISO 13485 "Изделия медицинские".

Корр. БЕЛТА: Как в Беларуси ведется подготовка кадров для работы в области ядерной медицины?

Арам Аветисов:

Кафедру радиационной медицины и экологии в Белорусском государственном университете можно назвать уникальной. В Беларуси других таких нет и, в общем-то, во многих странах мира ничего похожего тоже нет. Начну со слов благодарности своему учителю и первому заведующему кафедрой Александру Николаевичу Стожарову, который все создал с нуля и благодаря начинаниям которого кафедра эволюционировала. Одно из последних (мы и сейчас продолжаем работу) - создание международного учебника на английском языке совместно с Фукусимским медицинским университетом по радиационной медицине. Далеко не каждый вуз может похвастаться такими изданиями.

Если говорить о нашей роли, она, наверное, более скромная, чем у остальных сегодняшних спикеров. Наша задача - дать основы знаний по трем направлениям. Первое - в области радиобиологии. Это основы действия ионизирующего излучения и всего, что с ним связано. Второе - в области законодательства: много-мало, хорошо-плохо и чем регламентируется, как и на что реагировать? Третье - в области медицины: что, где и как используется? Мы не ставим задачи подготовить конечного специалиста, и считаю, что это невозможно: нельзя стать кардиохирургом по окончании медицинского университета. Но дать знания, что такое сердце, как оно работает и что с ним можно и нужно делать - это и есть задача университета. Точно также наша кафедра занимается вопросами радиационной медицины, по которой у нас для каждого факультета есть свой набор знаний.

Например, если это медико-профилактический факультет, где учатся будущие санитарные врачи, мы основной упор делаем на законодательство, контроль за его исполнением и все, что с этим связано. Если это лечебный факультет, основой будет медицина: диагностика и лечение. Здесь мы даем знания, связанные с РФП, в том числе по ПЭТ-КТ-исследованиям. На своих лекциях я показываю эволюцию диагностики. Сначала была сцинтиграфия с использованием технеция-99, или 2D. Потом появилась 3D-диагностика. И самое последнее достижение - ПЭТ. Но даже ПЭТ-диагностика постоянно развивается. В основном ее используют в онкологии, и наиболее востребованный сегодня РФП - фтордезоксиглюкоза. Мы на занятиях занимаемся вопросами: что, зачем и почему используется? А потом - что еще можно использовать, какие существуют другие РФП, на чем основано их действие? Например, для эмиссии позитронов. В каких областях их можно использовать? Не только в онкологии, но и в нейромедицине, в кардиологии. Наша задача - дать студентам понимание того, что происходит.

Студент не обязан знать устройство циклотрона, но он должен знать, какие процессы в нем происходят, что там рождается, что является основой для РФП, как и для чего используются полученные препараты. Эти знания мы и даем, и считаем, что в этом плане мы постоянно развиваемся. Самый яркий пример - мы ежегодно ездим в другие страны, чтобы наши преподаватели постоянно узнавали что-то новое. Привозим опыт из Японии, потому что у них уже не только ПЭТ-КТ, но и ПЭТ-МРТ, и они очень сожалеют, что у них мало таких аппаратов. Из России привозим новые методы диагностики и лечения. Мы были и в Санкт-Петербурге, и в Челябинске, где общались с коллегами. Это всегда качественный обмен мнениями и очередной толчок для нас, чтобы мы дали студентам что-то новое, потому что технологии не стоят на месте. Технологии развиваются, спасают конкретные жизни. Если в прошлом веке лимфогранулематоз практически был приговором, то сегодня, к счастью, он излечивается.

Диагностика и терапия будут развиваться. И я надеюсь, что мы будем в тренде, будем поддерживать развитие новейших ядерных технологий и развитие ядерной медицины, чтобы будущие врачи хорошо понимали, насколько это важно и нужно для всех людей, и в первую очередь для пациентов.

Корр. БЕЛТА: Какие изотопные РФП используются сейчас в Беларуси и от каких поставщиков?

Валерий Синайко:

Как я уже говорил, РФП можно разделить на две категории. Что касается циклотронных РФП, которые используются при ПЭТ-КТ, мы производим их в Беларуси, поскольку для ПЭТ-КТ-исследований нужны радионуклиды с так называемым ультракоротким периодом действия - они очень быстро распадаются. У углерода-11 период полураспада 20 минут, у фтора-18 - чуть менее двух часов. Возить их из других стран можно, но экономически невыгодно. Поэтому мы производим два радионуклида: фтор-18 и углерод-11. На их основе можем использовать 4 молекулы, или 4 РФП: 18-фтордезоксиглюкозу, которая здесь широко освещалась, 18F-фторхолин, 18F-PSMA-1007, углерод-11-метионин. Все это мы производим у себя и используем у нас в Республиканском центре позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ-центре), а 18-фтордезоксиглюкозу поставляем также в Минский городской онкологический центр.

Дмитрий Клименко:

Что касается генераторных диагностических и терапевтических РФП, кроме ПЭТ, отмечу, что в основном все диагностические препараты у нас, меченные технецием-99m. Генератор с начала 2000-х гг. мы получаем из Польши, от "Полатома". В процессе закупок большинство наборов к этому генератору также поставляет "Полатом", иногда на рынок выходит венгерский "Изотоп". Среди терапевтических препаратов - натрий-йод-131 и стронций-89, которые тоже поставляются "Полатомом". Идут ежедневные регулярные поставки.

Ничего не могу сказать о препаратах "Росатома" и российского "Изотопа", потому что я не участвую в процедуре закупок. Мы каждый год определяем необходимое для каждого лечебного учреждения количество препаратов, а дальше идет процедура закупок. Все выставляется на торги, результат которых зависит от возможностей производителя, цен и других условий.

Корр. БЕЛТА: Есть ли в Беларуси нейтронозахватная терапия?

Валерий Синайко:

Этот метод лечения в нашей стране не используется. И в ближайшей перспективе каких-либо идей и наработок по использованию нейтронозахватной терапии в Беларуси нет.

Корр. БЕЛТА: Когда в Беларуси совсем исчезнут очереди из онкобольных, ожидающих обследования и лечения?

Валерий Синайко:

Вопрос связан с целым рядом проблем, поэтому давайте попробуем разделить ответ на несколько частей. Первое, что касается доступности и очередности ПЭТ-КТ-диагностики, проблем с ней в Беларуси нет. Для пациентов с впервые установленным онкологическим диагнозом, которым нужно дообследование для уточнения степени распространенности опухоли, а ПЭТ-КТ сегодня один из самых совершенных инструментов для решения этой задачи, - очередей практически нет. Если человек заболел и амбулаторно приходит к нам в ПЭТ-центр, на ожидание уйдет не больше недели. Если человек уже находится в стационаре, обследование проведут в течение 24 часов. Естественно, речь о рабочих днях, в выходные дни отделения ядерной медицины не работают.

Если пациенту предстоит плановое исследование, цель которого либо оценка проводимого лечения, либо оценка чувствительности к каким-то онкологическим препаратам, мы тоже оперативно справляемся. ПЭТ-КТ - это не только традиционная диагностика, чтобы посмотреть, где есть опухоль, оно может использоваться и для других целей. Одна из них - оценка эффективности лечения. Вторая - подготовка пациентов к лучевой терапии, где ПЭТ оказывает неоценимую помощь, особенно при проведении лечения на фоне смещающейся из-за дыхания опухоли.

В принципе, критических очередей на обследование у нас нет. Бывают объективные задержки. Последнюю неделю ПЭТ-центр не работает из-за технического обслуживания, у нас меняют мишени. Это растянет очередь максимум до трех недель, но затем она исчезнет.

Корр. БЕЛТА: Все ли виды лечения РФП доступны белорусам?

Валерий Синайко:

Что касается доступности и производства РФП, это вопрос очень важный. Хотелось бы, чтобы их стало больше. Мы поставили себе цель - один новый РФП в год. В этом году собираемся ввести в клиническую практику 18F-левотимидин, в котором очень заинтересованы наши ЛОР-онкологи, поскольку они не очень довольны применением фтордезоксиглюкозы (ФДГ) с фтором-18 у пациентов, которым проводились сложные операции с использованием протезирования, замещения тканей. Люди после операций восстанавливаются очень долго, а медикам нужно гораздо быстрее получить ответ - насколько эффективно проведена операция.

Не могу не упомянуть изотоп лютеция-177. Мы прорабатываем с российскими коллегами возможности поставки этого нуклида и создания на его основе РФП. У нас уже есть несколько разных предложений. Но здесь появляется один любопытный момент: насколько оправдана разработка нового РФП, на которую необходимо направить достаточное количество средств? Эта мысль уже звучала - производство препаратов довольно дорогое дело. С другой стороны, количество пациентов, нуждающихся в таком методе диагностики или лечения, может быть невелико, к примеру, 5 человек в год. Стоит ли тратить огромные деньги, или лучше отправить пациента в ту же Российскую Федерацию, в Москву или Санкт-Петербург, где больных прекрасно продиагностируют и полечат. И мы потом не будем оправдываться, объясняя, почему дорогостоящее оборудование простаивает большую часть года. Если таких пациентов сотни, смысл заниматься разработкой есть, а если их десятки? Невозможно просчитать экономическую эффективность разработки новых лекарств.

Со своей стороны мы стараемся сделать все, что можно: работать быстрее, сотрудничать с коллегами, в первую очередь из России, которые никогда не отказывали нам в помощи. Особенно в образовательно-методической. Когда создавался наш ПЭТ-центр, всю первичную практическую подготовку белорусские медики проходили в России. "Росатом" поддерживает участие наших специалистов в различного рода конференциях, которые проводятся в Российской Федерации раз в два года под названием "РосФарма". В этом году два наших специалиста тоже принимали в ней участие, выступали с докладами, и "Росатом" помогал нам организовать поездку. Другими словами, наши связи с Россией очень тесные. А вот оценивать уровень развития клинической медицины в Беларуси не стану. Это будет некорректно. Оценивать должны пациенты и их родственники.

Корр. БЕЛТА: Есть ли в Беларуси перспективы у лечения с помощью ускорителя, пучком тяжелых частиц, как в Японии?

Валерий Синайко:

В Беларуси в свое время рассматривался вопрос строительства Центра протонной терапии с дальнейшим развитием этого направления. Но на том этапе оно было признано не совсем экономически целесообразным. У нас есть совместный проект с Россией. И мы снова возвращаемся к тому, что я говорил в ответе на предыдущий вопрос. Нам сегодня выгоднее посылать пациентов, нуждающихся в этом методе лечения в РФ. Мы оплачиваем проезд и сопутствующие расходы, российская сторона - лечение. Группы наших пациентов, взрослые и дети, если округлять - каждый месяц, направляются в Россию, в Димитровград, где используются эти методы лечения. Пока что создание собственных ускорителей тяжелых частиц либо центров, где применялись бы подобные методы лечения, мы не планируем.

Корр. БЕЛТА: Что можно сказать о перспективах строительства исследовательского реактора в Беларуси?

Валерий Синайко:

Если строительство исследовательского реактора и ввод его в промышленную эксплуатацию позволят отказаться либо существенно уменьшат поставки медицинских радионуклидов из-за рубежа, то тогда мы двумя руками за. Наверняка это будет дешевле, обоснованнее и лучше для практической медицины.

Юлия Курашвили:

Что касается протонной и углеродной терапии, я абсолютно согласна с Валерием Синайко. Если посмотреть на опыт Израиля, куда все едут лечиться, эта страна приняла для себя решение, что им экономически целесообразно на протонную терапию направлять пациентов за рубеж. Израильтяне лечебные учреждения с протонной и углеродной терапией у себя не строят. И пример такой страны, как Израиль, наверное, может служить примером.

Что касается использования технеция, о котором столько говорилось, есть еще один замечательный тренд в радиофармацевтике. Очень много препаратов для визуализации заточены под ПЭТ, и они прекрасно работают, но однофотонная эмиссионная компьютерная томография (ОФЭКТ-технология) более доступна. И сегодня еще один глобальный подход - адаптация препаратов под ПЭТ для ОФЭКТ-систем. Томск может похвалиться своими успехами в этом направлении. Сегодня разработано множество препаратов, которые мы использовали в ПЭТ-диагностике, они прекрасно соединяются с технецием и прекрасно работают. Это интересно и для терапевтического направления, потому что лютеций, актиний - на следующем уровне, являются альфа-, бета- и гамма-излучателями. Поэтому визуализацию, связанную с планированием и оценкой лечения, мы сегодня проводим на ОФЭКТах.

Евгений Нестеров:

Желаю все-таки Беларуси решиться на строительство исследовательского реактора. Это и пожелание, и рекомендация. Я бы хотел, чтобы в Беларуси был собственный исследовательский реактор. Не совсем согласен, что лучше отправлять больных в Россию. Все-таки базы, позволяющие производить технеций и какие-то терапевтические препараты: лютеций, йод-131 - нужно иметь у себя, чего я вам очень желаю.

Также добавлю, что с нашим реактором тоже есть сложность, он изначально проектировался как учебно-научный, но позже мы адаптировали его под получение медицинских изотопов. Поэтому советую вам при проектировании не забыть о комплексе чистых помещений. Их сразу надо закладывать в проект.

Юлия Курашвили:

Что касается поездок белорусов в Россию для прохождения протонной терапии, я согласна с коллегами из Беларуси. Строительство протонного и углеродного комплексов - дорогостоящие проекты. А что касается производства лютеция и актиния - оно должно быть в стране, потому что пациентов, которым они требуются, достаточно много и это именно те люди, которых мы еще вчера называли бесперспективными. Это тысячи пациентов с метастазами, с распространенными формами онкозаболеваний, поэтому лютеций нужно иметь дома и производить таргетный препарат по заказу клиницистов под каждую генетическую особенность опухоли. Без реактора вам никак.